Март 2025
Что делать? Этот вопрос может показаться странным, но он не бессмысленный и не безответный. Это тот вопрос, который задают дети, пока не научились не задавать больших вопросов. Я сам столкнулся с ним только в процессе исследования чего-то другого. Но когда я это сделал, то решил, что должен хотя бы попытаться ответить на него.
Так что же нужно делать? Нужно помогать людям и заботиться о мире. Эти два пункта очевидны. Но есть ли что-то еще? Когда я спрашиваю об этом, то в ответ слышу: «Делать новые хорошие вещи».
Я не могу доказать, что человек должен это делать, так же как не могу доказать, что он должен помогать людям или заботиться о мире. Мы говорим о первых принципах. Но я могу объяснить, почему этот принцип имеет смысл. Самое впечатляющее, что могут делать люди, — это думать. Возможно, это самое впечатляющее, что вообще можно сделать. А лучший вид мышления, или, точнее, лучшее доказательство того, что человек хорошо мыслит, — это создание новых хороших вещей.
Я имею в виду новые вещи в самом общем смысле. Физика Ньютона была хорошей новой вещью. Действительно, первая версия этого принципа заключалась в том, чтобы иметь хорошие новые идеи. Но это казалось недостаточно общим: в него не входило, например, создание искусства или музыки, за исключением тех случаев, когда они воплощают новые идеи. И хотя они могут воплощать новые идеи, это не все, что они воплощают, если только вы не растягиваете слово «идея» настолько бесполезно, что оно включает в себя все, что проходит через вашу нервную систему.
Однако даже для осознанных идей я предпочитаю выражение «создавать новые хорошие вещи». Есть и другие способы описать лучший вид мышления. Например, совершать открытия или понимать что-то глубже, чем другие. Но как хорошо вы понимаете что-то, если не можете создать его модель или написать о нем? Действительно, попытка выразить то, что вы понимаете, — это не только способ доказать, что вы это понимаете, но и способ понять это лучше.
Еще одна причина, по которой мне нравится эта формулировка, заключается в том, что она склоняет нас к творчеству. Она заставляет нас отдавать предпочтение тем идеям, которые естественным образом воспринимаются как создание вещей, а не, скажем, как критические замечания по поводу вещей, сделанных другими людьми. Это тоже идеи, и порой ценные, но легко обмануть себя, заставив поверить, что они ценнее, чем есть на самом деле. Критика кажется сложной, а создание новых вещей часто кажется неловким, особенно поначалу; и все же именно эти первые шаги являются наиболее редкими и ценными.
Так ли важна новизна? Думаю, да. Очевидно, что она необходима в науке. Если вы скопируете чужую работу и опубликуете ее как свою, это будет выглядеть не просто невыразительно, но и нечестно. То же самое происходит и в искусстве. Копия хорошей картины может быть приятной вещью, но она не впечатляет так, как оригинал. Что, в свою очередь, подразумевает, что не впечатляет делать одно и то же снова и снова, как бы хорошо это не получалось; вы просто копируете себя.
Заметьте, что в этом принципе мы говорим о другом виде «должен». Забота о людях и мире — это «должен» в том смысле, что это долг человека, а создание новых хороших вещей — «должен» в том смысле, что это способ жить в полную силу. Исторически большинство правил о том, как жить, представляли собой смесь обоих видов «должен», хотя обычно первого было больше, чем второго. [1]
На протяжении почти всей истории человечества на вопрос «Что делать?» везде давался один и тот же ответ, независимо от того, спрашивали ли вы Цицерона или Конфуция. Вы должны быть мудрым, храбрым, честным, умеренным и справедливым, поддерживать традиции и служить общественным интересам. В некоторых частях мира был долгий период, когда ответ превратился в «Служите Богу», но на практике все равно считалось, что хорошо быть мудрым, храбрым, честным, умеренным и справедливым, поддерживать традиции и служить общественным интересам. И действительно, этот рецепт показался бы правильным большинству викторианцев. Но в нем нет ничего о заботе о мире или создании новых вещей, и это немного настораживает, потому что кажется, что этот вопрос должен быть вневременным. Ответ на него не должен сильно меняться.
Меня не слишком беспокоит, что в традиционных ответах не упоминается забота о мире. Очевидно, что люди начали заботиться об этом только после того, как стало ясно, что мы можем его разрушить. Но как может быть важным создание новых хороших вещей, если в традиционных ответах об этом ничего не говорится?
Традиционные ответы были ответами на несколько иной вопрос. Это были ответы на вопрос, как быть, а не что делать. У аудитории не было большого выбора, что делать. До последних веков аудиторией был класс землевладельцев, который также являлся политическим классом. Они не выбирали между физикой и написанием романов. Их работа была предопределена: управлять своими поместьями, участвовать в политике, сражаться, когда это необходимо. В свободное время можно было заниматься и другими делами, но в идеале их не было. Книга Цицерона «Об обязанностях» — один из великих классических ответов на вопрос о том, как жить, и в ней он прямо говорит, что не стал бы ее писать, если бы не был отстранен от общественной жизни недавними политическими событиями. [2]
Конечно, были люди, которые делали то, что мы бы сейчас назвали «оригинальной работой», и ими часто восхищались, но их не считали образцами. Архимед знал, что он первым доказал, что сфера имеет объем, равный 2/3 объема наименьшего охватывающего цилиндра, и был очень доволен этим. Но вы не найдете древних писателей, призывающих своих читателей подражать ему. Они считали его скорее вундеркиндом, чем образцом для подражания.
Теперь многие из нас могут последовать примеру Архимеда и посвятить большую часть своего внимания одному виду работы. В конце концов, он оказался моделью, как и множество других людей, которых его современники сочли бы странным рассматривать как отдельную группу, потому что линия, по которой люди создают новые вещи, проходит под прямым углом к социальной иерархии.
Какие виды новых вещей считаются новыми? Я бы предпочел оставить этот вопрос тем, кто их создает. Было бы рискованным делом пытаться определить какой-либо порог, потому что новые виды работ поначалу часто презираются. Рэймонд Чандлер писал буквально бульварное чтиво, а сейчас он признан одним из лучших писателей двадцатого века. На самом деле эта схема настолько распространена, что ее можно использовать как рецепт: если вы в восторге от какой-то работы, которая не считается престижной, и можете объяснить, что все остальные в ней не замечают, значит, это не просто вид работы, который можно делать, а тот, который нужно искать.
Другая причина, по которой я бы не хотел определять пороговые значения, заключается в том, что они нам не нужны. Людям, которые создают новые хорошие вещи, не нужны правила, чтобы держать их честными.
Итак, вот мои предположения о наборе принципов, по которым следует жить: заботиться о людях и мире и делать хорошие новые вещи. Разные люди будут делать это в разной степени. Предположительно, будет много тех, кто полностью сосредоточится на заботе о людях. Есть и те, кто сосредоточен в основном на создании новых вещей. Но даже если вы один из них, вы должны, по крайней мере, убедиться, что новые вещи, которые вы создаете, не наносят никакого вреда людям или миру. А если вы пойдете еще дальше и попытаетесь создавать вещи, которые помогают им, вы можете обнаружить, что опережаете их в бизнесе. Вы будете более ограничены в том, что можете сделать, но вы будете делать это с большей энергией.
С другой стороны, если вы создадите что-то удивительное, вы часто будете помогать людям или миру, даже если вы этого не хотели. Ньютоном двигали любопытство и амбиции, а не какой-либо практический эффект от его работы, и все же практический эффект от его работы был огромным. И это, похоже, скорее правило, чем исключение. Так что если вы думаете, что можете сделать что-то удивительное, то, вероятно, вам стоит просто пойти и сделать это.
Примечания
[1] Мы могли бы рассматривать все три вида «должен» как один и тот же, говоря, что человек обязан жить хорошо — например, как некоторые христиане, говоря, что человек обязан максимально использовать свои дары, данные ему Богом. Но это, похоже, одна из тех историй, которые люди придумали, чтобы обойти суровые требования религии: вы можете тратить время на изучение математики вместо того, чтобы молиться или заниматься благотворительностью, потому что в противном случае вы отвергаете дар, данный вам Богом. Несомненно, полезная казуистика, но нам она не нужна.
Мы также можем объединить первые два принципа, поскольку люди — это часть мира. Почему же к нашему виду должно быть особое отношение? Я не буду пытаться обосновать этот выбор, но я скептически отношусь к тому, что любой, кто утверждает, что думает иначе, на самом деле живет в соответствии со своими принципами.
[2] Конфуций также был исключен из общественной жизни после того, как оказался в проигрыше в борьбе за власть, и, предположительно, он тоже не был бы сейчас так знаменит, если бы не этот долгий период вынужденного отдыха.